Мемориал «Левашовская пустошь»
Это, теперь знаменитое на весь мир место, расположено к северу от Санкт-Петербурга, на Горском шоссе. С 1937 по 1954 годы именно сюда привозили основную часть репрессированных и расстрелянных «врагов народа».
Относительно небольшая местность отгорожена деревянным, наспех, но добротно сколоченным забором. Так выглядит покрашенный зеленой краской забор и сейчас, нет только колючей проволоки, да собак на его периметре. Длительное время эта территория находилась под охраной подразделения КГБ, только в 1989 году объект рассекретили, а в 1990 году передали городу.
В этом же году на месте массового захоронения открылся мемориальный комплекс. Напротив входа на братское кладбище в 1996 году установлен впечатляющий памятник «Молох тоталитаризма», авторы: Н. Галицкая, В. Гамбаров. Вход на мемориал: деревянные въездные ворота с калиткой, на которой прикреплена скромная табличка «Левашовское мемориальное кладбище».
Сразу войти на территорию кладбища не получается – необходимо время, чтобы перевести дыхание, собраться с мыслями. Из головы не выходит секретный приказ НКВД от 30.07.1937 года за номером 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». НКВД было обеспокоено тем, что «в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков.
Осело много, в прошлом репрессированных, церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений». Перед органами госбезопасности была поставлена задача: «самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства».
Согласно этому приказу массовые репрессии начались с августа 1937 года. Приказ подписал нарком внутренних дел Н.И. Ежов. Справа от входа на кладбище расположено скромное, одноэтажное, обшитое вагонкой здание администрации мемориала. Раньше в этом доме размещалась охрана секретного объекта. Можно себе представить, как глубокой ночью подъезжала к воротам машина-автозак с очередной партией расстрелянных политзаключенных. Охрана, по обусловленному знаку, открывала ворота. Из дома выходил дежурный офицер, оформляли документы: сдал, принял. Автозак, охраняемый четырьмя конвоирами и служебной собакой, направлялся к заранее подготовленной траншее, в которую и сваливали изуродованные тела. Следы от автозаков и дороги сохранились до сих пор, а кладбище заросло полувековыми деревьями: сосна, ель, береза ...
В секретном приказе были определены меры наказания репрессируемых и количество, подлежащих наказанию. Все репрессированные разбивались на 2 категории. К первой категории относились «наиболее враждебные элементы», они подлежали «немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках, – расстрелу».
Ко второй категории относились «менее активные, но все же враждебные элементы», они подлежали «аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки». Этим же приказом предписывалось в период с 5 августа 1937 года в четырех месячный срок подвергнуть репрессиям в Ленинградской области: по 1 категории – 4000 человек, а по 2 категории – 10000 человек.
Ленинградские чекисты установленный план значительно перевыполнили: в 1937 году в Ленинграде расстреляны 19350 граждан, а в 1938 году – 20769 граждан по сведениям, приведенным в книге «Ленинградский мартиролог». По свидетельству местных жителей, выстрелы иногда были слышны и на Парголовской даче – так называлось тогда это место.
Поражает жестокость в обращении с заключенными, особенно с теми, кто был осужден по первой категории – к расстрелу. Расстрелы проводили, как правило, ночью. Очередную партию заключенных привозили в изолятор комендатуры УНКВД ЛО, затем вызывали по одному в помещение для следствия под видом медицинского осмотра. Так легче было справиться с заключенными. Палачи боялись бунта, огласки, лишнего шума. Сначала шла процедура установления личности: заносили в протокол фамилию, имя, отчество, год, число, месяц и место рождения. Затем раздевали до нижнего белья, отбирали деньги, одежду, ценные вещи. Двое чекистов резко заламывали руки осужденного назад и связывали их. Малейшее сопротивление тут же наказывалось сильнейшими ударами по голове. Затем связывали ноги так, чтобы зек мог передвигаться только мелкими шажками и снова били.
После таких побоев человек впадал в бессознательное состояние, а то и вовсе умирал. Доведенных до обморочного состояния, обессиленных, униженных заключенных грузили в автозаки и, под покровом ночи, в сопровождении караула и собак отправляли в лес, иногда и сюда – на Парголовскую дачу. Автозак останавливался на краю траншеи. Заключенных по одному вытаскивали из машины. Немногие из них могли идти самостоятельно. Следовал приказ: «Лечь лицом вниз!», а затем – выстрел в затылок.
Расстреливали не только в Ленинграде, но и в Ленинградской области: в Токсово, Лодейном поле, Новгороде, Пскове. В то время в состав Ленинградской области входили территории нынешних Новгородской, Псковской, Мурманской и части Вологодской областей. С 1937 по 1954 годы в Ленинграде по официальным данным расстреляли 46 771 человека.
Выполняя установленные задания, чекисты арестовывали по любому поводу: за социальное происхождение, за политическое прошлое, по национальному признаку, по доносам . Миллионы людей были осуждены по 2-й категории и отправлены в ссылки, лагеря, в тюрьмы.
Близкий мне человек, Александр В., испытавший на себе все ужасы сталинских лагерей, рассказывал: «... 1937 год, ноябрь, пересыльный пункт около Архангельска. Мороз – 25 °С. Нас привезли в вагоне с решетками и посадили за высокий забор с вышками и тремя рядами колючей проволоки. Поместили в барак № 5, сводили в столовую и накормили теплой баландой. Барак брезентовый, большой, на 200 человек.
Пересыльных – не менее 1000 человек. Всего бараков – 6. В каждом бараке – по 2 печки-буржуйки, которые топятся круглые сутки. Около печей в три ряда стоят заключенные, ловят тепло руками. Мне досталось место на втором этаже нар. На нарах ничего нет. На мне были: зимнее пальто и шапка, валенки, а еще – байковое одеяло, которое дала мне мама.
Я складывал одеяло вчетверо и клал его на доски, снимал валенки, вкладывал их один в другой – это была моя подушка. Жизнь меня научила: валенки снять, шапку к голове привязать, спать чутко, - чтобы не украли вещи. Утром просыпались все в инее. Вся палатка изнутри была покрыта инеем, и он постоянно сыпался на нары. Этапы прибывали каждый день: с Волги, Украины, из Ленинграда...».
С началом массовых операций НКВД в Ленинграде возникла необходимость в новом могильнике для погребения огромного количества казненных. Для этих целей уже летом 1937 года Управление НКВД стало использовать заросший мелким лесом участок Парголовской дачи, огородив его глухим забором.
Преобразование кладбища в мемориальное началось в 1990 году. Специалисты института «ЛенНИИпроект» разработали проект благоустройства кладбища. В 1993 году рабочие мемориала под руководством В.М. Табачникова построили звонницу. Огромную работу выполнил авторский коллектив под руководством А.Я.Разумова, подготовившего к печати 8 томов «Ленинградского мартиролога», где поименно названы жертвы политических репрессий. Эта работа не может не вызывать чувств уважения, признательности и благодарности.
В это же время мемориальное кладбище получило название «Левашовская пустошь». Сегодня на территории мемориала можно увидеть Русский, Польский, Финский, Псковский, Норвежский, Новгородский, Украинский и другие памятные знаки. Многие предприятия Петербурга установили здесь памятники репрессированным сотрудникам.
Сюда приходят родственники погибших в годы репрессий граждан. Они проносят цветы, венки, памятные ленты, портреты, прямо на деревьях укрепляют таблички с именами родных и близких им людей. Никто точно не знает , где похоронен тот или иной человек, поэтому люди ставят памятники около тех мест, где когда-то были вырыты котлованы для погребения необоснованно репрессированных жертв жестокого террора.
К сожалению, здесь до сих пор нет памятника репрессированным и расстрелянным калининцам. Думаю, что это необходимо сделать. Пусть это будет скромный памятник с высеченными на нем именами погибших. Ведь память о них необходимо сохранить нам, ныне живущим, для того, чтобы ужасы подобного террора больше не повторились никогда.
Иду по благоустроенным дорожкам Левашовского кладбища. Кругом – чистый ухоженный лес, на деревьях висят кормушки для птиц. Тишина... Вечная память всем, кто покоится на этом и других подобных кладбищах. Обидно за всех их, за нашу страну Великую с ее извечными проблемами: ужасающим прошлым и надеждами на светлое будущее...
Подхожу к звоннице, ударяю в колокол – его чистый, звонкий голос распространяется по всему кладбищу и мне кажется, что они его слышат. Захожу в небольшой музей, который занимает одну из комнат караульного помещения. В нем – фотографии, портреты, вещи... В книге отзывов – многочисленные записи.
Покидаю «Левашовскую пустошь» с тоской и болью в сердце и, вместе с тем, с чувством глубокой благодарности ко всем людям, которые создали этот мемориал, способствуют его дальнейшему обустройству, поддерживают здесь надлежащий порядок. Навстречу мне, в направлении мемориала шла финская делегация.
Левашовская пустошь, памятники и памятные знаки: lev.mapofmemory.org
В.Д. Анисимов
Газета «Калининец» №08-09